Один из ведущих в мире теноров своего поколения, исполнитель бельканто и французской романтической музыки, Дмитрий Корчак представил в Москве программу, основу которой составили жемчужины русского оперного искусства. Сегодня маэстро — на связи с «Культурой».
— Дмитрий Михайлович, на концерте в «Зарядье» вы исполнили арии из великих русских опер: «Жизнь за царя», «Князь Игорь», «Снегурочка», «Дубровский», «Алеко» и других. Почему в программе оказались исключительно произведения отечественной оперной классики?
— Каждый раз, приезжая в Москву — а я, по большому счету, живу в самолетах — стараюсь привозить новые программы. Возможно, искушенному любителю оперы многие из исполненных мною произведений хорошо знакомы, но для меня они явились своего рода вызовом — прежде я их никогда на концертах не исполнял.
К тому же мой тип голоса подходит далеко не для всего богатейшего наследия русской оперы. Я выстраивал карьеру прежде всего как певец репертуара бельканто, более апеллирующего к итальянской вокальной традиции. А те выдающиеся оперы отечественных композиторов, которые я очень люблю, крайне редко, особенно в последнее время, идут в Европе. Да даже в России «Снегурочку» и «Дубровского» услышишь нечасто.
Мне захотелось исправить это положение вещей. В текущем году моя душа особо лежит к русской музыке — не в последнюю очередь потому, что 2024-й — юбилейный для Н.А. Римского-Корсакова, к чьей музыке я отношусь с особым трепетом. В октябре я проводил мою ежегодную вокальную академию с молодыми студентами, вся программа которой была посвящена 180-летней годовщине со дня рождения композитора. Также я недавно в качестве дирижера выступал в Большом театре на балу Елены Образцовой, где тоже звучали исключительно русские классические сочинения.
Так что весь этот год проходит для меня под знаком русской музыки.— Несмотря на то что количество русских произведений, исполняемых за рубежом, несколько «просело», было бы, наверное, преувеличением говорить о том, что они забыты?
— Конечно. Понимающие люди должны быть выше всего этого. В прошлом году у меня был концерт в Болонье — я дирижировал местным симфоническим оркестром. Одним из главных условий, поставленных организаторами выступления, было обязательно исполнить Двенадцатую симфонию Шостаковича, Первую симфонию Прокофьева и «Песни и пляски смерти» Мусоргского. Для исполнения последнего произведения, кстати, была приглашена наша замечательная певица Василиса Бержанская...
С января я в знаменитом миланском театре Ла Скала начинаю постановку оперы «Евгений Онегин» Петра Ильича Чайковского. О каком запрете мы можем говорить? Музыка, изначально призванная объединять людей — выше любых политических контекстов.
— У вас два высших музыкальных образования: вокальное и дирижерское. Как два этих начала уживаются в вашей творческой жизни?
— Принято считать, что пение — самый доступный вид музыкального искусства. Важен нюанс: доступный для кого? Для слушателя? Возможно. Но только не для самого исполнителя! Знаменитый педагог, профессор, дирижер, руководитель Академии хорового искусства Виктор Сергеевич Попов говорил, что пение — самый высокий Божий дар, поскольку ничего подобного этому музыкальному инструменту (а что такое голос, как не музыкальный инструмент?) придумать невозможно. Так что если и приходится выбирать между певческим искусством и дирижерским, на первом месте, конечно, стоит голос.
Однако следует отметить: дирижирование и пение — две абсолютно разные профессии, требующие разных навыков и талантов. Певец — это единичный «товар», который зависит сам от себя, а голос — физическая часть его организма, дирижер же — это человек, который должен общаться с огромным количеством людей, уметь их организовывать.
Эти две такие разные профессии объединяет только одно — музыка. Я бываю счастлив, когда осознаю: допустим, многие произведения как певец я бы исполнить никогда не смог, зато могу прикоснуться к ним в качестве дирижера.
— Оперное пение — искусство элитарное, доступное не каждому среднестатистическому слушателю. Есть ли возможность сделать его если не мейнстримовым, то более массовым?
— Думаю, есть, да оно и должно таким быть. Но между классической музыкой и популярной изначально есть существенная разница. Популярная музыка рассчитана на отдых: вы либо расслабляетесь под нее, либо, напротив, получаете дополнительный заряд энергии, — но в любом случае она, как правило, — фонм.
А в классическую музыку необходимо вслушиваться, «вживаться». Самый простой способ полюбить классику (который мы сейчас, как мне кажется, к сожалению, утрачиваем) —правильное музыкальное воспитание на семейном уровне либо на уровне детского музыкального образования. Детей надо водить в театры, на концерты — этот опыт поможет юному поколению понять, как и зачем слушать музыку. Так она незаметно станет неотъемлемой частью их жизни, необходимой, как воздух и вода.
Конечно, большинство молодых людей музыкантами не станут, однако, получив в детстве этот эстетический опыт, они проживут куда более красочную жизнь. Люди говорят об элитарности классической в целом и оперной в частности музыке лишь потому, что не понимают, что в ней слушать. А вот когда хорошая классика вернется в детство, в семьи и музыкальные школы, когда ведущие артисты и музыканты зазвучат во всеуслышание (а не будут фрагментарно появляться на паре профильных радиостанций) — тогда и вырастут новые поколения любителей и знатоков классической музыки.
— Мы говорим о разнице между академической и популярной музыкой. А возможен ли их симбиоз? В частности, как вы относитесь к такому явлению, как рок-опера?
— Все имеет право на существование, если сделано профессионально и со вкусом. К качественной поп-музыке отношусь с уважением — это существенная часть нашей жизни, и надменно отстраняться от нее глупо. Я в свое время в Нью-Йорке с удовольствием ходил на бродвейские мюзиклы и постановки рок-опер, некоторые иначе как гениальными назвать не могу. А какие-то произведения Эндрю Ллойда Уэббера я даже пел, когда выступал в детском хоре. Почему бы и нет?
Повторюсь, все здорово — и поп-культура в частности — когда это талантливо. И, что немаловажно, уместно. В Большой театр или консерваторию мы приходим с одним настроением, в концертный зал на Манхэттене — с другим. А когда садимся в машину и едем по автобану на море — нам необходим совершенно иной эмоциональный, а значит, и музыкальный фон. Любое «потребление» музыкальной информации сильно зависит от обстоятельств, в которых это происходит.
Дмитрий Михайлович Корчак родился 19 февраля 1979 года в подмосковной Электростали. В 1986 году поступил в Московское хоровое училище имени А.В. Свешникова. Окончив его с отличием, поступил в 1997 году в Академию хорового искусства. Там в течение пяти лет он проходил обучение одновременно на двух отделениях: вокального искусства и хорового дирижирования. В 2004 году окончил аспирантуру Академии хорового искусства. С 2003 по 2007 год работал в Московском театре «Новая Опера». C 2017 года — главный приглашенный дирижер Новосибирского театра оперы и балета.
Фотографии предоставлены пресс-службой Дмитрия Корчака.
Свежие комментарии