На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Газета «Культура»

156 подписчиков

Свежие комментарии

  • Ольга Заварухина
    Да в конце то концов, до коле, наш народ будет терпеть ЭТО недосемейство ПуГалкиных? " КОБЫЛА С ВОЗУ, ТЕЛЕГЕ ЛЕГЧЕ"  ...В Госдуме прокомм...
  • Наталья Середа
    Ой! А у нас оказывается министр культуры есть!Ольга Любимова в ...
  • Mark Kapustin
    Известные артисты...

Пасхальный благовест: из истории празднования светлого Христова Воскресения

03-OTKRYTKA-8.jpg


Для многих из нас, советских по своему происхождению людей, он звучит вполне привычно, будто и не было в нашей истории восьми десятилетий официального безбожия. Разве не чудо то, что Пасха Христова широко, всенародно праздновалась в тотально атеистической стране, когда на верующих смотрели словно на представителей какого-то реликтового племени? В этом заключен глубокий, поистине мистический символизм: никакими гонениями-притеснениями, никакими «единственно верными» учениями не удалось вытравить из массового сознания русских людей великое торжество воскрешения Богочеловека.

Так исторически сложилось, что католический мир всегда придавал большее значение Рождеству, а для восточного христианства главным днем церковного календаря неизменно оставалась Пасха, праздник, с которым связана искупительная жертва Спасителя.

Поездивший по Европе Николай Гоголь поражался тому, как буднично проходят пасхальные торжества в стране ревностных католиков Италии, а затем проникновенно вопрошал: «Отчего же одному русскому еще кажется, что праздник этот празднуется, как следует, и празднуется так в одной его земле? Мечта ли это? Но зачем же эта мечта не приходит ни к кому другому, кроме русского? Что значит в самом деле, что самый праздник исчез, а видимые признаки его так ясно носятся по лицу земли нашей: раздаются слова: «Христос Воскрес!» — и поцелуй, и всякий раз так же торжественно выступает святая полночь, и гулы всезвонных колоколов гулят и гудут по всей земле, точно как бы будят нас?»

Тут, наверное, впору говорить о разнице мировосприятия у нас и на Западе. В католиках и протестантах гораздо сильнее мирское начало, погруженность в заботы о земном, преходящем. Восточное христианство хранит самую суть веры, которую невозможно понять, не пропустив через себя страдания Спаса, не помышляя о жизни вечной. В любой русской церковной общине право читать в Великую Субботу о страстях Христовых почиталось за особую честь, и выбирали для этого, как правило, людей, поживших на своем веку, к тому же известных примерным благочестием.

В старину полагали, что с первых суток Светлой недели и до дня Вознесения Господь ходит по земле в сопровождении апостолов. Одетые в рубища, они бродят по Руси, испытывая людское милосердие и награждая тех, у кого души чисты. Не потому ли в эти праздничные дни двери Передних сеней государевых открывались для простого народа?

Эпоха первых Романовых — Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, патриарха Филарета, которого тоже называли Великим Государем, — отнюдь не была идиллической. Случалось всякое: и военные поражения, и мятежи, и трагический Раскол. Но именно тогда Светлое Воскресение стала с должным размахом отмечать вся страна.

Алексей I, по прозванию Тишайший, видел свое монаршее предназначение в служении Богу и народу, целью его служения было построение благополучного государства, в чем-то подобного Царству Небесному. Очертания кремлевских палат и храмов отражали представления этого самодержца о светлом неземном граде. Алексей Михайлович полжизни провел в церковных стенах, на богомолье, регулярно объезжал монастыри, почти ежедневно бывал в кремлевских соборах. В пасхальные дни все государственные дела откладывались в сторону, жизнь на царском дворе замирала, жалобы и челобитные не рассматривались, а представители Боярской думы исправно окружали монарха во время литургии. В главном соборе страны — Успенском — государь христосовался с патриархом и архиереями, одаривая каждого пасхальными яйцами.

С детства посещал пасхальные службы и его мятежный сын Петр.

Будучи подростком, он гордился тем, что ему в отличие от немощного брата Ивана хватает сил на столь долгое богослужение. В зрелости Петр Алексеевич изменил свое отношение к церковному календарю. Нет, он не покусился на православные традиции, однако войны и реформы были для него важнее церковного чина, и современники первого российского императора это слишком явно ощутили.

В зрелые годы Петр I отмечал великий весенний праздник, сообразуясь с собственным вкусом, со своими мерками. Жизнелюбивый и честолюбивый, словом, мирской человек взялся изменить и традиции пасхальных торжеств, отдавал дань разудалым, многолюдным, связанным с физическими упражнениями и чудесами техники развлечениям: гребле, фейерверкам, парадам… Все праздничные дни на улицах новой столицы не смолкали оркестры, проводились потешные соревнования по сбору-катанию пасхальных яиц.

Прокатившись по Европам, он отметил для себя, что его Отечество там считают эдакой сумрачной, населенной дикими варварами державой, и... устыдился своего происхождения. Петр, по словам Пушкина, «не презирал страны родной», по-своему верил в Россию, но не такую, как раньше, а модернизированную по европейским лекалам.

Дух Светлого Воскресения не источился вовсе, витая по-прежнему в великолепных русских храмах, рубленых крестьянских церковках. Хотя в семьях аристократов «преданья старины глубокой» хранили все с меньшим почтением, Пасха у них превращалась в веселый карнавал: накрытые на несколько дней столы, шумные визиты с песнями и плясками, сюрпризы и розыгрыши — все это царь-реформатор вполне одобрял. К вечеру Петропавловская крепость и лодки, которые герр Питер мог наблюдать из окон своего дворца, украшались иллюминацией. Всю ночь громко звучала музыка — самодержец любил, чтобы в праздник люди не сдерживали радости.

На Адмиралтейской площади и Марсовом поле устраивались балаганы, уличные театры — традиция, которая утвердилась впоследствии как минимум на два столетия. Комедианты разыгрывали сценки из жизни арлекинов и пьеро, показывали свое мастерство жонглеры и акробаты. Устраивались и действа патриотического характера, чем-то они походили на инсценировки популярных лубочных картинок. Актеры демонстрировали молодецкую силу и справедливость былинных русских витязей, одолевали змиев, давали отпор завоевателям, а посрамленные враги (лицедеи, их изображавшие) убегали с ярмарки под общий свист и улюлюканье. От образов богатырей артисты переходили к событиям более близким, исторически достоверным. Посрамленными оказывались и шведский король, и предатель-гетман, и гордые турецкие паши.

Надо признать, это было важно и полезно для всех горожан: мало кто мог выписывать в ту пору газеты и журналы, посещать театры. Дети крестьян и ремесленников узнавали на площадях о «делах давно минувших дней» (чем не патриотическое воспитание?), простой народ тешился актерской игрой, радовался героическим сюжетам. Такие «шоу» сравнимы с талантливым современным блокбастером по мотивам русской истории, а погода в пасхальные дни выдавалась обыкновенно теплой и солнечной.

По петровским «скрижалям» праздничные традиции развивались довольно долго, вплоть до эпохи Николая I. Он первым из императоров стал христосоваться не только с родными, близкими и приближенными, но и с простым людом, воплощая идеологическую максиму о триединстве православия, самодержавия и народности.

Несмотря на почитание Петра — великого императора, отца гвардии, преобразователя державы, — в обществе нарастал интерес к историческим первоосновам. Александр III пытался приучить высший свет к настоящей русской Пасхе, в которой веселые, шумные празднества не затмевают духовной сути торжеств. К посту, молитве, чтению Евангелия государь относился серьезно и никогда не превращал собственные посещения храма в игру на публику, ценил уединение. Свой вклад он внес и в традицию пасхальных подарков.

Самым известным из этих даров стало драгоценное яйцо от Карла Фаберже, которое Александр Александрович преподнес в 1885 году супруге. Чуравшийся роскоши, гораздо лучше разбиравшийся в произведениях живописи, нежели в ювелирных украшениях, для Пасхи и любимой женщины он сделал исключение. При нем и его сыне-преемнике все явственнее ощущалась связь царского двора с Первопрестольной. (К примеру, накануне Вербного воскресенья Николай II неизменно приезжал с семьей в Белокаменную, дабы поклониться древним святыням, поучаствовать в торжественном выходе из Грановитой палаты в Чудов монастырь.)

Петербург в конце XIX столетия стал чем-то напоминать в пасхальные дни Москву XVII века с ее вербным великолепием и уличным многолюдьем. Даже архитектура, которую предпочитал могучий государь, ассоциировалась с русскими теремами-хоромами. В Светлое Воскресенье всем жителям города разрешалось забираться на звонницы церквей и бить от души в колокола. И каждый старался звонить с чувством, толком, расстановкой.

Подобный настрой был охотно поддержан наследником Николаем Александровичем. Главное событие года, Пасху, последний русский император встречал иногда в любимой Ливадии, где по три дня продолжалось царское христосование. Николаю II удавалось поздравить порядка 10 тысяч братьев во Христе.

В апреле 1917 года императорская семья жила под арестом в Царском Селе. Утром после пасхальной службы Николай Александрович похристосовался со всеми служащими Александровского дворца, а у Александры Федоровны нашлись для них подарки — фарфоровые яйца. Это было самое грустное празднование в жизни монарха: многие уже демонстративно называли его «гражданином Романовым». Последняя царская Пасха проходила, можно сказать, на фоне революционных алых знамен...

И все-таки великий русский праздник оказался сильнее политики: выжил, сохранился, преодолел гонения и забвение. А сегодня пришло время изучать его яркую, уникальную, дорогую для нас историю.

Материал опубликован в журнале Никиты Михалкова «Свой».

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх