Кульминацией юбилейных торжеств стали рассказы о культурных встречах России и мира: арийский романтизм контрастирует с наивом русской усадьбы, а высокое искусство становится фактором отнюдь не высокой политики.
Главной выставкой ближайших месяцев в Государственном Эрмитаже стал проект «Ландшафт души.
Каспар Давид Фридрих и Россия». Его значение особо подчеркнул Михаил Пиотровский, проведя параллели со знаменитой выставкой, посвященной восьмисотлетию персидского поэта Низами Гянджеви, прошедшей в 1941 году в этих же стенах, в блокадном Ленинграде. Россия снова в блокаде – пусть в переносном смысле, в том числе и в искусстве. Зарубежным культурным институциям в недружественных странах прямо запрещено взаимодействовать с российскими музеями, но это не помешало осуществлению большого проекта, посвященного 250-летию живописца, ставшего главным выразителем идей романтизма в европейском изобразительном искусстве. В то же время, как отметил на своей большой пресс-конференции генеральный директор Государственного Эрмитажа, за рубежом с сожалением заключили, что без участия России – а у нас в стране самое значимое после самой Германии собрание работ Фридриха – юбилейные экспозиции в Европе и Америке нельзя счесть полными.
В том, что именно Россия стала для немецкого художника исключительно значимой страной, мы обязаны высочайшему двору и Василию Жуковскому – не только поэту, но и художнику, и наставнику из внутреннего круга императорской фамилии. В первой трети девятнадцатого века и даже еще какое-то время спустя романтизм предельно популярен в европейской литературе и живописи. Как следствие – и у российского просвещенного класса, запоем читавшего переводные романы. Следом явились и отечественные образцы, но подлинным прорывом этого стиля стал приезд в Россию принцессы Шарлотты (в православном крещении Александры Федоровны), невесты Великого князя и в будущем императора Николая Павловича. Возвышенная эстетика романтизма, импортированная ею из родной Пруссии, вошла в петербургскую моду, появился соответствующий спрос. Отправившийся в Европу Жуковский знакомится с Каспаром Давидом Фридрихом и, более того, они становятся друзьями до самой кончины художника, а на его работах, которые русский придворный поэт привозит в Россию, воспитывается вкус образованных россиян, вплоть до цесаревича Александра. Цитата из ломоносовской оды Анне Иоанновне в заголовке этой статьи неслучайна: эти слова хоть и написаны по иному поводу, но очень хорошо подходят для иллюстрации творчества живописца, искавшего высоких истин, любви и чистоты не только в горах, но и в водных далях холодной Балтики. Возвышенные «ландшафты души» были по достоинству оценены также и в Третьем рейхе, объявившем Каспара Давида Фридриха образцом «арийской живописи», что послужило причиной несколько ограниченного подхода в изучении его наследия послевоенными искусствоведами.
Новая выставка в Эрмитаже, напротив, не только представила художника максимально возможно – а это одиннадцать картин и шестнадцать рисунков – но и собрала обширное дополнительное повествование. Работы самого художника помещены в центральной галерее и здесь есть хитрый ход: архитектор выставки и один из самых ярких представителей профессии в России Максим Атаянц придумал обрамить небольшого размера творения Фридриха ступенчатыми уступами, своеобразными восхождениями к полотнам, которые способствуют концентрации восприятия и создают увеличительный эффект. «Восход Луны над морем», «Утро в горах», «Исполиновы горы» теперь не просто романтические пейзажи, но пространства, поглощающие зрителя своей зыбкой прозрачностью и пропитывающие чистым воздухом. А в боковых рядах представлены миры современников мастера, вдохновленных его искусством. Здесь целый ряд графических работ Василия Жуковского, галерея акварелей его тестя Евграфа Романовича Рейтерна, два кавказских вида авторства Михаила Лермонтова. Невероятно выразительны акварели с лаком Павла Свиньина: кто бы мог подумать, что виды заводских местностей могут предстать в столь романтичном виде. Мастером трагического повествования выступает Максим Воробьев, на полотне которого «Дуб, раздробленный молнией» царит неукротимая стихия – как это во вкусе того романтического времени. Есть и работы из собрания императрицы Александры Федоровны, супруги Николая I. Это, например, «Павлиний остров близ Потсдама» Петера Людвига Лютке и «Марина» Йозефа Ребеля. География проекта широка: помимо экспонатов из эрмитажной коллекции на выставке можно увидеть работы и предметы из Русского музея, Третьяковской галереи, ГМИИ имени Пушкина, Пушкинского дома, музеев-заповедников Гатчины, Павловска, Тархан, Новгорода и многих других. Новую экспозицию сопровождает музыка, Михаил Борисович Пиотровский назвал проект выставкой-концертом: Пятую симфонию Малера записал академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии под управлением Николая Алексеева.
Совсем другое настроение царит в последнем по времени выставочном событии Дней Эрмитажа-2024. В составе постоянной экспозиции музея, в «Галерее Петра Великого» открылись новые залы, рассказывающие о развитии не только искусства, но и науки в эпоху правления императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны. Здесь во главе всего – созидание. Молодая империя развивается, формируются фундаментальные коды ее существования в целом и бытования в частности. И снова мы возвращаемся к имени Михаила Васильевича Ломоносова, знаменующего не столько расцвет буквально всех отраслей тогдашнего знания и творчества, сколько беспрецедентный рывок, не имеющий аналогов в истории – ну разве что великий Леонардо приходит еще на память. Портрет Петра I, одна из ранних мозаичных работ самого Ломоносова, которую тот преподнес в 1754 году Елизавете Петровне, выполнен из смальты и римской мозаики. С ним соседствует еще несколько выразительнейших вещей из ломоносовской мозаичной мастерской – образы Марии Магдалины и апостолов Павла и Петра.
Достижения юной молодой российской науки представлены дисковой электростатической машиной, воздушным вакуумным насосом, различным инструментарием, а также солнечными равноденственными универсальными экваториальными сферическими часами. Поверьте: рассматривать все эти диковины гораздо интересней, чем выписывать их названия. Часы, например, которые можно принять за золотой глобус, были выполнены в Инструментальной палате Петербургской академии наук и после демонстрации их преподнесли Анне Иоанновне – развитие наук было в фокусе высочайшего внимания. И помимо прочего все эти вещи очень красивы – настоящий стимпанк восемнадцатого столетия.
Большое внимание составители экспозиции уделили вещам, которые окружали не только царственных особ, но и обычных владельцев поместий. Красиво жить хотелось всем – в прямом смысле. Но Академии художеств еще не существовало, каноны заданы не были. Отсюда большое количество работ, созданных доморощенными мастерами в наивном стиле: милые, но лишенные нужной перспективы портреты, произведения-«обманки», имитирующие содержимое настенных полок или даже фигуры прогуливающихся в барском саду. Отдельно отмечу великолепный образец традиционных для той поры стеклярусных панно. На достаточно большом по размерам виде усадьбы чего и кого только не увидишь: барский дом, церковь, дворовые службы, господ и их слуг, работников, птицу и хозяйственных животных, рыбу в ручье, растения – словом все-все, вплоть до роскошного гриба. Залипнуть можно надолго. Я и залип: при первом взгляде мне так и не удалось увидеть хоть какого-нибудь кота. Но ведь так не бывает, что и собаки, и козы, и коровы, и кони, и утки есть, а стражей от мышей – нет. Наконец в самом низу я увидел умывающегося рыже-полосатого и удовлетворенно отошел к другим экспонатам. Ими оказались многочисленные предметы обстановки в модном тогда стиле шинуазри: посуда, ларцы, шкатулки, зеркала, консоли, канапе, кабинетцы – не только из самого Китая, но и производства российских мануфактур. Очень сильное впечатление производят произведения Невской порцелиновой мануфактуры, так называемый «виноградовский» фарфор, по имени сподвижника Михаила Ломоносова Дмитрия Ивановича Виноградова, отца русского фарфора и человека трудной судьбы: он по сути спился от безысходности, ведь за неудачные опыты производства его даже били кнутами – сохранились и такие сведения. В экспозиции представлены предметы китайского сервиза, фарфоровые шахматы, а также скульптуры из серий «Китайцы» и «Негры», предположительно модели Иоганна Франца Дункера и Жана-Батиста Вистарини. Но пока что это только отдельные образцы: в наступающем году предполагается открытие заключительного зала «Галереи Петра Великого», в котором будут представлены изделия из стекла и серебра, а также уникальная коллекция «виноградовского» фарфора.
Не могу не рассказать еще об одном событии эрмитажных дней – уже не выставочном, а музыкальном. В день святой Екатерины, покровительницы основательницы Императорского Эрмитажа Екатерины Великой, оркестр Capriccio Italiano под управлением Кристиана Делизо исполнил концерт до мажор для фортепиано с оркестром композитора Джованни Паизиелло, написанный в честь тезоименитства российской императрицы. Считавшуюся утраченной партитуру маэстро Делизо отыскал в архиве консерватории Неаполя и преподнес этот шедевр барочной музыки в день 260-летия Эрмитажа. На следующий год анонсировано исполнение оперы, посвященной Екатерине II. Великолепный пример международного сотрудничества в области искусства стал резким контрастом с той повесткой дня, которую нам навязывает нынешний западный мир.
Финальным аккордом нынешних эрмитажных праздников стала торжественная церемония в честь Дня Святого Георгия, который традиционно отмечается в музее 9 декабря. Каждый год в этот день в Георгиевский зал Зимнего дворца (он же Большой тронный зал) вносятся Георгиевские знамена Лейб-гвардии Семеновского полка образца 1883 года, 68-го Лейб-пехотного Бородинского полка образца 1878 года и Штандарт 7-го гусарского Белорусского полка образца 1900 года. Традиция, прервавшаяся в 1917 году, была возобновлена в 1996-м. Также на эту дату приходится День героев Отечества. В этом году в Эрмитаж для того, чтобы поздравить Михаила Пиотровского, ставшего накануне Полным кавалером Ордена «За заслуги перед Отечеством», с восьмидесятилетием, пришли губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов и Председатель Императорского Православного Палестинского Общества Сергей Степашин. А Адмиралтейский оркестр Ленинградской военно-морской базы под управлением Никиты Игнатова помимо фанфар и маршей исполнил фантазии на темы «Шахерезады» Римского-Корсакова, что стало изящным завершением празднеств.
Фотографии:
Свежие комментарии