В работе над шекспировским наследием Александринский пошел на не самое очевидное решение и подключил к эксперименту коллег из российских национальных театров. Расчет оправдался: молодой зритель остался в восторге от Шекспира как от медиаявления, звучащего на татарском и марийском языках.
Новая сцена Александринского театра зарекомендовала себя как совсем особый случай на театральной карте России. Новаторы самых разных мастей и степени талантливости воплощают здесь свои проекты и хотения. Получается далеко не все, но это и хорошо — перед нами живой поиск, без которого театральный процесс обречен на застой и деградацию.
Среди бурной жизни Новой сцены выделяется программа «Другая сцена». Это вовсе не конкретное физическое пространство, отдельный зрительный зал, как можно подумать. «Другая сцена» понимается создателями как цифровая среда, отдельная цифровая вселенная, которая способна вместить самые причудливые перформансы и опыты петербургских и российских молодых театральных профи. Спектакли этой программы Александринский театр называет неконвенциональными, то есть не соответствующими каким бы то ни было традициям и канонам.
Было тем более интересно узнать, что новый сезон «Другой сцены» будет осуществлен в пандан к деятельности Ассоциации национальных театров России, созданной в январе нынешнего года. Именно учреждение этого форума стало первым и одним из важнейших событий Года культурного наследия народов России. Понятно, что кому как не Александринке подобает быть главной движущей силой популяризации многонационального театрального искусства нашей страны. Но, признаемся, в нашем представлении сразу возникают мысли о конференциях, гастролях, обмене опытом и прочих чинных и далеко не всегда интересных и живых мероприятиях. В спектакле режиссера Антона Оконешникова, в этой первой совместной продукции участников Ассоциации, все совсем не так. Шекспировские сонеты стали для него возможностью не только оцифровать возможную историю любви начала семнадцатого века, но и актуализировать творчество всемирно известного драматурга, в том числе с помощью татарского и марийского языков. Ход, конечно, потрясающий.
Проект «Шекспир. Сонеты» физически проходит в медиацентре Новой сцены. Это небольшое помещение с четырьмя рядами для зрителей и зеленым «хромакейным» сценическим объемом, также весьма ограниченным. По сути зрительское и актерское пространства здесь объединены: над самым ухом и публики и артистов постоянно снуют камеры, так что все на виду. Трансляция спектакля ведется в режиме реального времени. Также онлайн к действу подключены актеры Марийского национального театра драмы им. М. Шкетана Роман Алексеев и Светлана Александрова и Альметьевского татарского государственного драматического театра — Ильсур Хаертдинов и Алсу Сибгатуллина, — именно им предстоит исполнить четырнадцать шекспировских сонетов на своих родных языках. Причем если татарский вариант сонетов звучит в давно существующем переводе с английского Шарафа Мударриса, то перевод на марийский выполнен специально для спектакля народным поэтом Марий Эл Геннадием Сабанцевым.
Все эти четырнадцать сонетов иллюстрируют разные стадии развития отношений двух исторических личностей и супругов — графа Рэтленда и Елизаветы Сидни. Среди шекспироведов существует мнение, что сами сонеты Шекспира и есть переписка английской четы. Приняв на веру это допущение, создатели спектакля предложили зрителям свою реконструкцию чувств героев — именно так определен жанр повествования в словах ведущего спектакль Неизвестного (Тихон Жизневский). Жизневский сам по себе замечательный актер. Но думаю, что свалившаяся на него популярность после главной роли в успешном фильме-комиксе «Майор Гром: чумной доктор», вошла в расчеты режиссера Оконешникова. Ведь, будем честны, только лишь использованием национальных языков народов России привлечь внимание зрительской аудитории непросто. Тихон Жизневский принимает участие в спектакле и «снаружи», отстраненно комментируя развитие событий и выдавая исторические справки, и изнутри — неожиданно врываясь в действие в качестве соперника главного героя: ну как же шекспировские страсти да без ревности?
А действие проходит прелюбопытно. Манерные музыканты исполняют традиционные по форме, но не по содержанию три звонка к спектаклю, и перед зрителями появляются главные герои в исполнении молодых александринских актеров Виталия Сазонова (граф Рэтленд) и Любови Штарк (Елизавета Сидни). Зрителям заявляют, что артисты не знают, что будет происходить и как им предстоит воплотить своих персонажей. Не знаю, насколько это соответствует действительности, — может, и вправду создатели решились не только на режиссерский, но и на актерский эксперимент. В любом случае у исполнителей главных ролей есть «кукловоды»: ассистенты Анна Величко и Александр Мицкевич занимают места в стеклянном скворечнике сбоку от сцены, откуда с помощью гарнитур отдают указания актерам: что им буквально делать, говорить и как жестикулировать. Также на сцене присутствуют гримеры, на глазах зрителей преображая протагонистов и проводя их сквозь молодость, болезнь и ветхость. И, повторюсь, везде перемещаются операторы с камерами, ведя трансляцию с разных точек и становясь полноправными участниками перформанса.
Картинная, порой вычурная пластика действия, озвученная сонетами, превращается в цифровое повествование, в смешение чувств и технологий. Именно здесь ощущаешь замечательные последствия странного решения озвучить Шекспира национальными языками. Зритель, конечно, не может воспринять сонеты на слух — если он, конечно, не природный носитель татарского или марийского. Но поэтические тексты выносятся на субтитрах, а непривычное звучание неизвестных языков лично для меня стало гармоничным «белым шумом», который и не шум вовсе, а что-то вроде такой цифровой метлы, которая вычищает из сознания накопившиеся шаблоны и привычки восприятия. Поставь режиссер в спектакль сонеты на языке оригинала, и уж было бы не то, мы бы стали свидетелями самой что ни на есть традиционности, во многом обесценившей бы цифровые «примочки» представления. В итоге же зрителям довелось испытать и неизвестность, и непривычность какого-то внепространственного, космического уровня, масштабом вполне соответствовавшего накалу шекспировских чувств. Одновременно понятно, что восприятие происходящего носителями национальных языков, которые следили за трансляцией, было еще более ярким и богатым.
История любви Рэтленда и Елизаветы Сидни трагична, если судить о том по привычкам и опыту нашего времени. А, может, по шекспировским меркам и не так уж безысходна — кто может судить? Была ли она вообще — никто не знает истинную историю создания сонетов, да и самого Шекспира. Один из самых известных текстов в истории человечества Антон Оконешников и его команда интерпретировали по-своему, поместили результат в цифровую капсулу и отправили в пространство: сначала в физическое, а после и в виртуальное. Как далеко переместится это послание, трудно сказать. Но только петербургской, татарской и марийской аудиторией дело явно не ограничится — спектакль выложен на странице Александринского театра в соцсети и доступен для всех. Кроме того, хоть неконвенциональные события проекта «Другая сцена» не рассматриваются театром как репертуарное явление, создатели допускают возможность дополнительных показов проекта несколько позже — публика ярко выразила интерес к этому медиасобытию.
Фотографии предоставлены Александринским театром
Свежие комментарии