В Мраморном дворце собрали максимально полное собрание доступных на сегодня работ художницы, которую хоть матерью русского авангарда называй, не будь это определение таким претенциозным. Эти картины нужно видеть вживую – еще и для того, чтоб услышать спор зеленой линии с черным квадратом.
«Вы видели каталог выставки девяносто второго года?
» – куратор нынешнего проекта Ольга Мусакова протягивает мне объемную, но, по чести сказать, не слишком обширно иллюстрированную брошюру. В любом случае это любопытно: тогда после десятилетий умолчания в отечестве произведения Розановой совершили турне с тремя событиями – ее персональная выставка побывала в Третьяковской галерее, Государственном Русском музее и в Хельсинки. Фото, и впрямь, немного. Но первое – на разворот, и какое: 32-летняя Розанова лежит в гробу, вся в белом, прекрасная, как былинная царевна в том самом клишированном зачарованном сне – смерть все же бывает красивой. Когда смотришь на изображение, понимаешь, что все попытки классификации, отсылки к кубизму, фовизму, футуризму и прочей терминологии в популярном разговоре о Розановой станут напрасными и нелепыми. Только осознание огромного человеческого масштаба Ольги Владимировны, ее действительно исключительного места среди творцов начала прошлого века даст нам ключ к пониманию ее наследия. Она не «личность», не главка в обширной истории русского искусства, но подлинный демиург. И посмертный снимок, сделанный у одра Александром Родченко, по мере того, как вчитываешься в детали, настоящее тому свидетельство. Несколько мгновений – и становится заметной особая глубина черт облика: если и царевна, то не из самой веселой сказки. А объектив Родченко подчеркивает вопиющий контраст белого убранства покойницы и черной гривы волос, словно продолжая, несмотря на свой монохром, поиски художницы в обретенной цветописи, последнем этапе творчества, на котором ее застала смерть.
Но это все заметно ныне, по прошествии столетия. И то не всем: ничуть не поразился комментариям, желающим сказать свое веское слово, скажем, по поводу главного шедевра Розановой и одного из программных полотен русской живописи в целом, «Зеленой полосы». «У меня такие «шедевры» сын в трехлетнем возрасте рисовал», «Напоминает трубу в подъезде», «Какую идею несет эта картина? Уверена даже художница не знала» (пунктуация сохранена). Словом, ничтожеств тьма, а максима «ляпай, но ляпай уверенно – это называется точка зрения» в очередной раз подтвердила свою актуальность. Жизнь Розановой, несмотря на скоротечность, была к ней все же более ласковой, чем комментаторы двадцать первого века. И уж точно – одарила талантами, способностью вглядываться и видеть, чувствовать и понимать. А еще недюжинной смелостью и независимостью.
Все, как водится, начинается с семьи. В воцерковленном доме Розановых частые гости – художники, творившие в храмах. Отец Ольги Владимировны окончил семинарию. Мать, дочь священника, выпустилась из гимназии. Не в этих ли истоках кроется логика творчества Розановой, приведшей ее к сияющему неземному свету «Зеленой полосы»? А не, скажем, к омуту «Черного квадрата», который Малевич поместил в красный угол в качестве антииконы. В Мраморном дворце представлены сорок живописных произведений и более ста предметов графики Розановой. Как по мне, очень не хватает, вопреки концепции, именно пришлого «Черного квадрата». Может, такое уже и было когда-то давно, но так часто противопоставляют эти работы, что перевести взор с одного оригинала на другой оказалось бы ценным опытом и сейчас. Но, конечно, это мнение со стороны, наверняка тому есть технические или искусствоведческие препоны.
Итак, перед нами «Зеленая полоса». Иллюстрации в интернете ничего не дают для чувств. Но если приближаешься к полотну на минимально допустимое расстояние, видишь, что никакой, собственно, полосы не существует – только свет, который расширяется, мерцает, заполняет пространство и отодвигает все границы. В отличие от «Квадрата», который манифестирует и тьму, и четко проведенные пределы. «Полоса» же вызывает ощущение иконы (никакой не – анти). И догадываешься, почему – да это же то самое сияние, мандорла, знакомая нам по иконографии Спасителя. Вот, что рассказала «Культуре» куратор выставки, ведущий научный сотрудник отдела живописи второй половины XIX – начала ХХI веков ГРМ Ольга Николаевна Мусакова:
– Розанова необыкновенно талантлива, одарённа. При этом, подвергаясь всяческим влияниям, с активностью познавая все новое, она всегда оставалась самой собой, сохраняла внутренний стержень. Я бы назвала ее лирико-поэтической супрематисткой, но это тоже лишь период. Все, к чему она прикасалась, в результате реализовывалось в необыкновенно талантливых произведениях. На выставке представлены все этапы ее жизни и творчества. То, насколько она многогранна и неуемна в своих устремлениях. Период активности Ольги Розановой очень небольшой – начиная с 1911 года и по 1918-й. Всего за семь-восемь лет она создала огромный массив работ: на посмертной выставке их оказалось 250. Вещи разошлись по миру – в силу того, что был интерес, но и потому что в мрачные двадцатые-тридцатые годы авангард уничтожался, частично списывался, куда-то исчезал из России. И сегодня собрать полновесную персональную выставку почти невозможно. Какие-то источники оказались на Западе, сейчас архивом семьи Розановой владеет украинский коллекционер. Часть материалов в Амстердаме, часть – в Берлине. И они практически недоступны.
Важная особенность творчества Розановой: ее произведения находятся в контексте времени, но абсолютно самобытны и не такие, как у всех. Взять хоть бы ее графические работы для футуристических книг. Всего она их оформила восемнадцать, в том числе двенадцать – без соавторства, самостоятельно. Были книги Хлебникова, других авторов, но больше всего – Крученых. Это союз и любовный, ставший для Розановой трагедией всей жизни.
Художницу часто сравнивают с современниками, с Гончаровой, с Экстер. Да, есть параллели, но розановский стиль, ее эмоциональность, чувство цвета – узнаваемы и неповторимы. Она смогла быть актуальной, творить во времени и в эпохе, увлекаться многим, оставаясь собой. Не всем это доступно. Мне очень нравятся ее неопримитивистские ранние работы: «Кузница», «Городской пейзаж», «Городской пейзаж с извозчиком», написанные во Владимире – милая провинция, подарившая нам столько талантов. Здесь отражение того, как она познала французскую школу, когда она интересовалась кубизмом или новыми течениями. Но все это непередаваемо свое, розановское.
Взгляните на «Зеленую полосу», что вы видите? Цветные подкладки и растяжки. Розанова растягивает цвет. От формы, от динамики, от пространства зависит, как воспринимается цвет, как он живет. Когда Розанова размышляла над этим, она, конечно, соприкасалась с теорией Кандинского о духовном в искусстве. Для нее это – именно духовное. Но переданное не материальными средствами, визуально, а просто цветом, вибрацией. Это техника: искусство ведь еще и ремесло. Конечно, Малевич тоже вышел оттуда, достаточно вспомнить его «Белое на белом», а еще «Черное на черном» у Родченко. Я была в Новгороде и увидела икону, где художник изображает Небесный Иерусалим – белой краской на белом, лишь фактура дает почувствовать объем и форму очертаний. Та же форма – растяжки. И мерцающий свет. Как когда вы стоите в храме, и он струится из-под купола. Она это хотела передать. Розанова вспоминает радугу, она вспоминает свечение, рассуждая о преображенном цвете. Что надо оторваться от натуры и высказать только то, что чувствуешь внутри: интуицию, переживания. То, что не поддается никакому расчету. Именно так Розанова изображает горний мир, – рассказала собеседница «Культуры».
На выставке также представлены многочисленные работы-«наклейки» Розановой, которые в свое время послужили причиной для скандала с Малевичем (Розанова подозревала, что весь его супрематизм не более, чем плагиат), а сейчас могли бы стать отличным материалом для «мерча». Недаром художница в свое время сотрудничала с артелью «Вербовка», которая выпускала на основе ее эскизов дамские сумочки и другие аксессуары. Особое внимание вызывает книга «Война» 1916 года, со стихами Крученых и розановской графикой. А еще в экспозиции представлены стихи Розановой, «заумные», рожденные под влиянием возлюбленного. Цитата в заголовке статьи – оттуда, ведь и само явление Розановой быстрое, неуловимое на сломе эпох, как сон. А еще написала пророческое, буквальное:
«Удручение/ Дошло до горла/ До муки/ Скрипучее/ Одна надежда/ На милость несчастного случая/ Чтобы руки/ Раскинуты/ И умереть вольно».
Так и получилось. Умерла «от горла» – дифтерит. И вольно, не успев познать горя эмиграции или забвения в родной стране, как многие ее соратники и попутчики.
Выставка «Ольга Розанова. Революционер искусства» открыта в Мраморном дворце Русского музея до 2 сентября.
Фотографии: предоставлены ГРМ; на анонсе фотография Евгения Хакназарова.
Свежие комментарии