Центральный музей российского казачества, созданный по поручению президента РФ в рамках реализации Стратегии государственной политики в отношении российского казачества на 2021–2030 годы, «прописался» недавно в Большом Левшинском переулке и получил статус филиала Государственного исторического музея.
Летопись казачества неотделима от истории Отечества. На протяжении столетий казачьи дозоры стояли на пограничных рубежах Московского царства и Российской империи, отражая бесчисленные нападения врагов. Экспозиция музея хронологически начинается с XV века, времени, когда казаки еще не стали частью государственной военной машины, а представляли собой лихую вольницу, по выражению историка Николая Михайловича Карамзина, «людей неутомимых в ратном деле, природных конников и наездников, иногда упрямых, своевольных, хищных». Особое внимание отводится периоду становления и укрепления романовской Империи. В ту эпоху государство прибрало «своевольных, хищных людей» к рукам, сделав казачьи войска в составе Российской армии одной из опор престола и веры, а казачью лейб-гвардию — настоящей элитой сословия.
ДОМ С АМУРАМИ
В шестнадцати залах Центрального музея российского казачества представлено более 800 предметов из собрания ГИМа: оружие, униформа, амуниция, ордена и знамена, картины и фотографии, мемориальные вещи. Пожалуй, самое интересное здесь — само здание музея. Старинный особняк, построенный в стиле классицизм в конце XVIII — начале XIX века, пережил Наполеона, три революции, сталинскую реконструкцию Москвы и остался одним из немногих домов в столице, сохранившим практически без изменений первоначальное декоративное оформление.
Тут можно вдоволь полюбоваться лепными панно с изображениями античных шлемов, пик и прочих амуров (может быть, потому его и выбрали для размещения музея: «северными амурами» в войну 1812 года именовали башкирские легко-конные полки, сражавшиеся вместе с казачьими подразделениями).При «царском режиме» здесь квартировали служащие Московской дворцовой конторы. Для ГИМа — место культовое, хотя бы тем, что в этом доме жил один из основателей Исторического музея, известнейший историограф, археолог Иван Забелин, долгое время служивший архивариусом Дворцовой конторы. Его соседом (правда, в другое время) был великий русский историк, ректор Московского университета и автор многотомной «Истории России с древнейших времен» Сергей Соловьев.
Реставрация особняка длилась несколько лет. Результат — великолепный. Однако то, что здание является памятником культурного наследия федерального значения, создало для музейщиков серьезные проблемы: внутри — лабиринты тесных комнат, где едва могут разойтись несколько человек, узкие коридоры... Тут нет достойного казачьей удали (и обширнейшей тематики) простора-размаха, а это в свою очередь продиктовало и содержание экспозиции. Начинается рассказ в небольшом зале, где собраны артефакты, рассказывающие и о зарождении казачества на юге России, и об атамане Ермаке Тимофеевиче, и о присоединении Сибири, и о Степане Разине с Емельяном Пугачевым — четыре столетия поместились на едва ли сорока квадратных метрах (а всего экспозиция занимает чуть более 550 «квадратов»).
САБЛИ, НАГАЙКИ И АТАМАН ПЛАТОВ БЕЗ УСОВ
Большую часть экспонатов составляет оружие: сабли и шашки, всевозможные ружья, от пищали до винтовки, ручной пулемет времен Первой мировой... В этом отношении музей — абсолютно «мужской». Он составит хорошую компанию другим подобным институциям — «Стрелецким палатам» (их еще называют Музеем московских стрельцов) и Музею военной формы, существующим под эгидой Российского военно-исторического общества. Из «невоенных» экспонатов интерес представляют когда-то переданные Историческому музею цесаревичем Николаем Александровичем макеты хат казаков Кубанского и Терского войск из папье-маше. На информационных стендах можно прочитать расшифровку «казачьей терминологии», непонятной большинству населения современной России: чекмень, архалук, газыри, курень, насека...
В экспозиции нет экспоната-«бомбы», привлекающего внимание музейного аттракциона, какого-то необыкновенного выставочного решения. Напротив, все очень традиционно. К примеру, анфилада комнат выкрашена в бело-сине-красные цвета (цвета российского флага и одновременно цвета российского казачества). Музейные «хиты», такие как хрестоматийный, публикуемый в любом учебнике истории портрет Степана Разина, где атаман изображен в азиатском наряде и чалме, остались на Красной площади, в доме № 1. Здесь же, в Большом Левшинском, дом 8, представлены экспонаты, что называется, второго ряда, но тоже достойные внимания: фантазийный портрет Разина в молодом возрасте, внушительный атаманский посох-«насека» донского атамана Василия Фролова 1718 года... А еще можно увидеть мраморный бюст графа Матвея Платова 1815 года — подарок мецената Михаила Карисалова. Уникальность скульптуры состоит в том, что она была сделана по заказу будущего английского короля Георга IV во время поездки Платова в Англию в свите императора Александра I, а еще в том, что герой Отечественной войны 1812 года изображен без своих знаменитых усов.
Жемчужина экспозиции — своеобразная казачья «золотая кладовая»: русские государи жаловали донцов за верную службу... золотыми и серебряными ковшами. Эта традиция пришла в Московское государство из Золотой Орды, а изготавливали награды в кремлевской Серебряной палате. Существовал даже определенный стандарт такого царского подарка: в круге на донце и на ручке помещался двуглавый орел, а по венцу шла надпись с указанием монаршего титула и имени награжденного вместе с перечнем его заслуг. Коллекцию жалованных ковшей донских казаков дополняют другие персональные награды — грамоты, сабли, именные медали.
Специально для показа в новой экспозиции были отреставрированы 22 предмета из коллекции Исторического музея, в том числе портрет атамана войска донского Андриана Денисова (неизвестный художник, вторая половина XIX века), чекмень генерала артиллерии Черноморского казачьего войска, халат бурятских казачьих полков (да, были и такие). За каждым экспонатом — своя история, судьба конкретного казака и летопись российского казачества в целом.
Большой интерес представляет «генеалогическое древо» этого сословия-субэтноса: схема наглядно показывает, откуда ведут свою родословную те или иные казачьи войска, от кого «отпочковались», куда подевались. Правда, без экскурсовода и тут не обойтись. Так, в аннотации к «Портрету Ермака Тимофеевича, первого завоевателя Сибири», открывающему музейную экспозицию, сказано, что он был атаманом Волжского войска, «нанятым купцами Строгановыми для исследования территории за Уралом». Но на «генеалогическом древе» существование данного войска датируется 1732–1770 годами, а самыми старыми названы Донское и Уральское казачьи войска. При этом устроители музея не акцентируют внимание на том, что именно донцы и уральцы были главной движущей силой самых разрушительных восстаний на территории России, «бессмысленных и беспощадных» бунтов. Почти не встречается название Яицкого казачьего войска, которое почти поголовно поддержало самозванца «Петра III», за что по приказу императрицы Екатерины II было переименовано в Уральское. Ни слова о роли казаков в событиях Смутного времени, а ведь именно их таборы были главной ударной силой самозванцев (например, второго Лжедмитрия). С другой стороны, не говорится и о том, что казаки сыграли решающую роль в избрании на Московское царство Михаила Романова...
КАК КАЗАКИ НА КОНСТАНТИНОПОЛЬ ХОДИЛИ
Второй зал музея — second to none — посвящен истории вольного казачества в низовьях Днепра. Тут рассказывается о морских походах запорожцев, об их набегах на пограничные османские крепости и даже на столицу Великой Порты (гравюра «Казачий набег на Константинополь» с офорта голландца Ромейна де Хоге). От запорожских сечевиков пошли, как известно, и мариупольские казаки, и черноморские, и кубанские, и много кто еще. Из артефактов имеются парадные портреты гетмана «войска запорожского и обоих сторон Днепра» Богдана Хмельницкого, а также золотая митра Гедеона Четвертинского — первого киевского митрополита, присягнувшего Москве (подарок царей Ивана и Петра и царевны Софьи Алексеевны). А вот о знаменитом «Азовском сидении» — героической обороне крепости Азов донскими и запорожскими казаками от турецкой армии в 1637–1642 годах, подвиге, которым гордилась бы любая европейская армия, — ничего или почти ничего.
Центр экспозиции — зал казачьей гвардии. Лейб-казаки несли караулы во дворцах, охраняли членов императорской фамилии, участвовали в парадах, но не только... Они прославили себя в качестве ударной силы Русской армии в Отечественной войне 1812 года и Заграничном походе 1813–1814-го, в войне за освобождение Балкан 1877–1878 годов, в Первой мировой. Казачий лейб-гвардии Его Величества полк, традиционно пополнявшийся донскими низовыми казаками, в этом году отмечает 250-летие. В лейб-гвардии Атаманском Его Высочества Наследника Цесаревича полку служили донские верховые казаки. В Собственном Его Императорского Величества конвое — представители Кубанского и Терского войск. Лейб-гвардия Сводно-Казачьего полка вобрала в себя представителей всех прочих казачеств.
В этом зале представлены в основном амуниция и униформа. Кстати, особенностью лейб-гвардии Сводно-Казачьего полка было отсутствие единой форменной одежды — казаки носили форму с элементами и различиями, присвоенными их войскам. Выставлены здесь также портрет великого князя Александра Николаевича (будущего Александра II) в мундире Атаманского полка (по традиции наследник престола являлся Августейшим атаманом всех казаков и непосредственно шефом Атаманского полка) и забавная картина неизвестного художника «Казаки Собственного Его Величества конвоя на экскурсии (! — «Культура») в караульне старой Военной галереи Зимнего дворца» (1860-е).
АПОФЕОЗ ПРИМИРЕНИЯ
События Гражданской войны, когда брат шел на брата, станичник на станичника, показаны максимально взвешенно. «Апофеозом примирения» служит предметное соседство: на одном стенде рядом — два знака, два символа: медаль «За ледяной поход» и орден Красного Знамени. Здесь же в почетном карауле застыли манекены в униформе подъесаула Донской армии 1919 года и красного кавалериста Первой конной. Может быть, так и надо сегодня примирять «красных» и «белых», однако слишком мало, ничтожно мало, сказано о таком знаковом для русского ХХ века событии, как расказачивание, — трагедии, перед которой меркнет Большой террор. Организованное уничтожение казачества как класса достойно специальной музейной экспозиции (и даже целого музея). Наверное, на это пока нет средств, хуже — если нет желания...
Недостаточно представлена и культура казаков. Кубанский казачий хор — замечательный коллектив, но можно ли этим упоминанием ограничиться? Тему явно не мешало бы расширить. Выступая на церемонии открытия музея, министр культуры Ольга Любимова сказала: «Феномен казаков стал неотъемлемой частью русской культуры, обогатив ее неповторимым колоритом и ярким творческим наследием». Будем надеяться, что новый музей будет пополняться и развиваться, а экспозиция расти.
По словам министра, «музей в Большом Левшинском переулке послужит примером современного экспозиционного пространства, где достойно представлены уникальные реликвии и тонко внедрены мультимедийные решения; в нем мы будем рассказывать об истории нашей страны, о славных и трагических моментах, о победах, о невероятных сражениях, которые происходили в разные столетия».
Фотографии: Артур Новосильцев/АГН «Москва»
Свежие комментарии