Материал опубликован в февральском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».
Состоявшиеся 35 лет назад выборы президента СССР привели не просто к «смене вывесок». По сути, ознаменовали конец эпохи социализма, разрушение которого началось задолго до этого, причем не снизу, а «с головы». Круги партийной номенклатуры отрывались от народа не только в плане материальных благ, но и по части доступа к объективной информации и заграничным связям.
Многие уже осознали, что программная сверхзадача построения коммунизма нереальна в принципе, а образцы «земного рая» видели за рубежом. Все больше представителей советской элиты, внешне соблюдая прежние «правила игры», перенимали теории «конвергенции», постепенного сближения, сращивания с западным сообществом. Хотя последнее оставалось не только идеологическим, но и геополитическим, экономическим, духовным врагом нашей страны, действовало против нас в собственных, подрывных целях.
Еще при Сталине в партийной верхушке сформировалась группировка Суслова — Микояна — Куусинена — Пономарева, которая впоследствии во многом определяла политическую линию Хрущева. В 1959 году с трибуны XXI съезда уже звучали слова «перестройка» и «демократизация». Выдвиженцем той группы стал Юрий Андропов. В 1960-е он окружил себя в ЦК молодыми «аристократами духа», такими как Бурлацкий, Арбатов, Бовин, Шахназаров, Шишлин, Загладин (все — творцы грядущих «реформ»). Тогда же появилась в Центральном комитете и фигура «архитектора перестройки» Яковлева, невзирая на то, что в 1960 году были выявлены его контакты с ЦРУ. Тот также создавал вокруг себя команду «молодых реформаторов», в которую входили Заславская, Левада, Грушин и др.
Подспудные процессы продолжались и после смещения Хрущева.В 1968-м западные глобалисты образовали Римский клуб, тесно связанный с теневыми международными центрами. Вновь созданная фабрика мысли моделировала «новый мировой порядок», намечала контуры развития человечества. В число ста членов клуба вошел зять Косыгина (и советник Андропова) академик Джермен Гвишиани, а из школы последнего вышли такие деятели перестройки, как Шаталин, Гайдар, Авен...
24 января 1977-го Юрий Андропов представил в ЦК секретную записку: «По достоверным данным, полученным КГБ, США... разрабатывают планы по активизации враждебной деятельности, направленной на разложение советского общества и дезорганизацию социалистической экономики. В этих целях американская разведка ставит задачу осуществить вербовку агентов влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферу управления экономикой и наукой Советского Союза... По замыслу ЦРУ, целенаправленная деятельность агентуры влияния будет способствовать созданию определенных трудностей внутриполитического характера, ... задержит развитие экономики, будет вести научные изыскания по тупиковым направлениям... Осуществляемая в настоящее время американскими спецслужбами программа будет способствовать качественным изменениям в различных сферах нашего общества, и прежде всего в экономике, что приведет в конечном счете к принятию Советским Союзом многих западных идеалов».
Казалось бы, предупреждение не предполагало двояких толкований и требовало вполне конкретных мер реагирования. Однако в записке речь шла о планах, разработанных Даллесом еще в 1950-х и скорректированных Киссинджером в 1972 году, а в 1977-м они уже осуществлялись полным ходом! Тем временем реформы промышленности в СССР застопорились, реорганизация сельского хозяйства с упразднением «неперспективных деревень» обернулась аграрным кризисом, в стране стало худо с продуктами. Зато на первый план выдвигалась «разрядка».
Сторонники «конвергенции» 1970-х превратили Союз в поставщика нефти и газа на внешние рынки, подсадили нашу экономику на нефтедолларовую иглу, закупая за рубежом и продовольственные, и промышленные товары, подавляя тем самым отечественное производство.
«Разрядка» открыла настежь двери и для западных идеологических влияний, культуры, литературы, мод, нравов. Тихой сапой насаждались стереотипы в духе «как хорошо у них и как плохо у нас».
Реальное сближение с Советским Союзом американским элитам и их партнерам не требовалось вовсе, ведь в перспективе они намечали себе роль победителей над «империей зла». «Потепления» в ту пору сменялись «охлаждениями», Запад активно использовал лозунги о «правах человека», провокации с диссидентами, войну в Афганистане.
Старое поколение советских лидеров постепенно сходило со сцены. Так среди относительно молодых выдвиженцев Суслова и Андропова появился Горбачев, друг чешского диссидента-эмигранта Млынаржа, партфункционер, которого западные спецслужбы изучали и оценивали по визиту в Италию в 1971 году и по его автомобильному путешествию с супругой во Франции в 1977-м.
В начале 1980-х Андропов являлся наиболее подходящим партнером для США и их союзников. Через Гвишиани, Арбатова и других Юрий Владимирович был связан с кругами мировой элиты. Этот убежденный западник, либерал едва ли помышлял о разрушении СССР, нацеливался именно на «конвергенцию». Верил, что оная приведет к дальнейшему укреплению страны, откроет пути к эффективному развитию. Выискивая кадры для подобных реформ, присмотрел Рыжкова, Лигачева, обратил внимание на Ельцина. Когда же генсек, бывший глава КГБ, в короткий период своего правления протянул руку Западу для примирения, выражая готовность к крупным уступкам, ее... отвергли, и последовал новый виток взаимной вражды.
Горбачева сочли куда более подходящим. Его подтолкнули в 1983 году к визиту в Канаду, где он близко сошелся с послом Яковлевым, общался с премьер-министром Трюдо (старшим) и другими лицами. Затем Михаила Сергеевича чуть ли не персонально пригласили в Англию, «в гости» к Маргарет Тэтчер. (В 2014-м была рассекречена ее переписка с президентом США Рейганом, где была дана оценка советскому гостю: «Мне он на самом деле понравился. Я уверена, что с этим человеком можно иметь дело».)
Смерть одних членов Политбюро, идеи «конвергенции» и подковерные интриги среди других привели к тому, что 11 марта 1985-го он оказался в кресле генерального секретаря ЦК КПСС. Яковлев, уже ставший его ближайшим доверенным, позже вспоминал, что он сразу же предложил новоиспеченному руководителю страны программу по разрушению социализма и услышал в ответ: «Пока рано».
Большинство в Политбюро и ЦК такой резкий поворот не поддержало бы, и народ бы подобные кульбиты не одобрил, поэтому начало правления как будто не предвещало крутых перемен. Горбачев выдвинул лозунг «ускорения» — рывка в области машиностроения. На данную отрасль перебрасывалась львиная доля финансирования.
Однако подозрительным образом повторилась ситуация 1914 года. Тогда двумя китами российских финансов были винная монополия и экспорт зерна. Сухой закон на время войны и прекращение вывоза хлеба за рубеж привели Россию к зависимости от западных кредитов. Китами советского бюджета были та же винная торговля и нефть, Горбачев же развернул в уродливых формах антиалкогольную кампанию. В то же время США и Англия, сговорившись с арабскими производителям, обвалили цены на нефть. Вместо ускорения советская экономика пошла вразнос, сократился импорт продуктов и ширпотреба.
Требовались зарубежные займы и поставки товаров. Вновь на первый план вышла «разрядка». Последовали встречи Горбачева и Рейгана с односторонними мораториями на размещение ракет и ядерные испытания, обоюдным согласием на обсуждение «прав человека» в СССР, амнистией диссидентов, выводом войск из Афганистана — безо всяких ответных уступок. В партии тем временем велись кадровые перестановки. Прежних руководителей под самыми разными предлогами увольняли, заменяя ставленниками генсека.
В январе 1987-го пленум ЦК одобрил формулу «Перестройка — Ускорение — Гласность» (притом что ускорение уже, мягко говоря, не задалось). Отход от социализма еще не озвучивался, напротив, провозглашался возврат к «истинному ленинизму», основы которого якобы порушил Сталин. В рамках данной концепции принимались постановления о кооперативах, призванных обеспечить страну необходимыми товарами, о совместных предприятиях с участием иностранцев, о расширении демократии с выборами на различных уровнях.
Никаких проблем это не решило. «Демократия» плодила демагогов, горлопанов и сомнительные «общественные организации». Полезшие всюду, словно поганки, кооперативы нехватку товаров не компенсировали, поскольку их не производили, а перепродавали. Спекуляция и отмывка денег становились базой организованной преступности, а самые жирные выгоды кооператоры получали за счет государственных ресурсов. В ту пору поднималось еще одно поколение «реформаторов» — предприимчивые советские функционеры, использовавшие в личных целях служебное положение, а также связанные с «номенклатурой» дельцы. Те и другие превращались в первых советских бизнесменов.
Что же касается гласности, то она выражалась в том, что подконтрольные Яковлеву СМИ изрыгали потоки негатива, фокусировались на «острых» темах коррупции и политической грызни. Публиковали запрещенную прежде диссидентскую литературу, возводя ее в культ. «Разоблачения», как и при Хрущеве, начались со сталинизма, но быстро охватили и «застой» эпохи Брежнева. Ангажированные «историки» взялись за фальсификации событий Великой Отечественной войны. Не менее густо заливалось грязью и дореволюционное прошлое. Один из заокеанских режиссеров Збигнев Бжезинский впоследствии подтверждал: борьба велась не против СССР, а «против России и русского духа». Людям прививали комплекс национальной неполноценности, внушали, что в нашей стране ничего хорошего и быть не могло. Оставалось им разве только стыдиться и каяться. Перед кем? Ясное дело, перед Западом.
Иммунитета к информационным манипуляциям советские граждане не имели, по старой привычке доверяли печати, радио, телевидению. Теперь вместо прежних «ложных» ориентиров пропагандировались «ценности», которые раньше в СССР осуждались. Вслед за политической цензурой была ликвидирована нравственная. Все более откровенно внедрялся разврат, что обосновывалось «духовным раскрепощением», преодолением «отсталости», «ложного аскетизма».
Гласность с «демократией» подстегнули и фактически легализовали националистов, сепаратистов. Забурлили их манифестации в Прибалтике, на Украине, в Молдавии, Средней Азии, Закавказье. Далее грянули провокации кровавых столкновений в Казахстане, Карабахе, Грузии, Литве, Латвии, Азербайджане, Узбекистане, Таджикистане.
И на этом фоне претворялись в жизнь «миротворческие» инициативы Горбачева с невиданными (односторонними) сокращениями армии, вооружений, «конверсией» оборонной промышленности. США навязали заведомо жульнические соглашения об уничтожении ракетных комплексов (касались только ракет наземного базирования, у американцев же преобладали те, что находились на морских и воздушных судах и под действие договоров не подпадали). Наконец, Рейган объявил, что больше не считает СССР «империей зла». Прибыл в Москву с лучезарной улыбкой, учил всех ценностям «демократии» и «свободных рынков». Вскоре был принят закон об акционировании предприятий, появились частные банки — вроде как кооперативные, однако с перекачкой государственных средств.
15 января 1989 года СССР подписал Венскую конвенцию, признав приоритет международных законов над государственными, фактически согласился на ограничение своего суверенитета. Сразу вслед за этим в Москву прикатила чрезвычайно представительная делегация Трехсторонней комиссии во главе с Дэвидом Рокфеллером — для переговоров о принятии нашей страны в «мировое сообщество». При этом были выдвинуты два условия: отказ от «гегемонии» в Восточной Европе и прекращение «особых отношений» с рядом стран третьего мира, которые были должны Советскому Союзу колоссальную сумму, 150 миллиардов долларов. Горбачев согласился, долги списал одним махом. Начал вывод войск из стран Варшавского договора, и там началась цепная реакция революций.
Результатами «реформ» уже возмущались и в ЦК, но Михаил Сергеевич успел ввести туда «перестройщиков» и устроил там крутую чистку «консерваторов»: из Центрального комитета вывели 74 члена и 24 кандидата. Избавившись от оппозиции, генсек начал строительство «правового государства». Учреждался Совет народных депутатов с альтернативными выборами на многопартийной основе и прямой трансляцией его заседаний по телевидению.
Однако «демократия» уже выходила из-под контроля ее «отцов». Съезд вроде бы выполнил миссию перехода государства в «правовое русло», но по итогам предвыборных кампаний полезли наверх разношерстные противники Горбачева. Нашлись специалисты и немалые деньги для того, чтобы сорганизовать эту публику воедино. Возникла альтернативная сила, Межрегиональная группа Ельцина — Сахарова — Попова, позже развернутая в движение «Демократическая Россия». «Демократов» взяли под эгиду заокеанские кураторы, начали финансировать фонды Форда, Рокфеллера, Карнеги и еще целый ряд «благотворительных» структур. Клубом и мозговым центром движения стала резиденция посла США Мэтлока в Спасо-Хаус.
Перестройка подходила к рубежу, за которым последующие перемены уже не получалось маскировать ленинизмом, «совершенствованием социализма». С ширмами коммунистической идеологии пришлось распрощаться. 4 февраля 1990 года сами органы власти вывели на улицы массовые демонстрации под лозунгами поддержки «демократических реформ» Горбачева, с требованием отмены статьи Конституции о руководящей и направляющей роли КПСС. Пленум ЦК «по воле трудящихся» принял данный наказ, и законы в стране начали принимать уже совсем не социалистические: о разных формах собственности, фермерских хозяйствах, коммерческом курсе рубля, либерализации цен.
При низведении компартии до уровня «общественной организации» утрачивал ключевое значение и пост генерального секретаря. В марте 1990-го III Съезд народных депутатов, внеся поправки в Основной закон, официально ввел многопартийную систему и должность президента. Последнего в виде исключения избрали не всенародно, а тут же, на съезде. Кандидатура была одна... Пост генсека Горбачев за собой сохранил, дабы не лишиться управленческих механизмов партии.
История СССР подходила к концу. Хаос митингов и забастовок рушил экономику. Оппозиция набирала силу, побеждала на уровне регионов и союзных республик. Созывались республиканские съезды народных депутатов: сперва — с собственными верховными советами, потом — с выборами президентов. По стране пошел «парад суверенитетов». Декларации принимали не только союзные, но и автономные республики, даже области. Попутно рвались хозяйственные связи, останавливались предприятия.
Воспрепятствовать вакханалии попытались было патриоты. В декабре 1990-го на IV Съезде народных депутатов СССР они провели постановление о референдуме по сохранению Советского Союза. Но вмешался Горбачев: идею как будто поддержал, вот только формулировку подправил. Вместо сохранения прежнего Союза ССР предусматривалась «обновленная федерация равноправных суверенных республик». Тем временем уже провозглашали независимость и бойкотировали референдум Эстония, Латвия, Литва, Молдавия, Грузия и Армения. В остальных регионах явка была высокой — более 79% граждан. Из них свыше 76% проголосовали за сохранение СССР.
Поправочка Горбачева об «обновленной федерации» тем не менее сказалась. В своей подмосковной резиденции Ново-Огарево он вел бесконечные переговоры с союзными и автономными республиками о том, какой должна стать эта федерация, о формулировках союзного договора. Какое-то время союзное государство продолжало существовать по инерции. Провокация ГКЧП (о которой Михаил Сергеевич был заранее осведомлен) привела к закономерному финалу — приостановлению деятельности КПСС, «самороспуску» комсомола...
Главы республик уже не обращали на президента СССР никакого внимания, принимали собственные программы перехода к рыночной экономике, спешили наложить лапу на попавшую под их контроль общесоюзную собственность. Наконец 8 декабря 1991 года в охотничьей усадьбе Вискули в Беловежской Пуще встретились Ельцин, Кравчук и Шушкевич, которые подписали договор о Содружестве Независимых Государств.
Горбачев противиться не стал. Впоследствии оправдывался, говорил, что не желал кровопролития, гражданской войны, и только в 2014 году в эфире «Русской службы новостей» озвучил истинные причины своего поведения: «После подписания Беловежского соглашения Ельцин сначала позвонил и доложил Бушу, а потом уже мне». При таком раскладе спорить было не о чем и не с кем. 25 декабря 1991 года первый и единственный президент СССР покинул свой пост. Как он выразился — «по принципиальным соображениям».
Свежие комментарии