Три оперы и духовные сочинения великого англо-немецкого композитора вошли в программу удивительного барочного марафона, представившего творчество Генделя во всем блеске и многообразии.
Двенадцать лет назад Московская филармония начала свою генделевскую одиссею, методично, по нескольку раз за сезон представляя столичным меломанам возможность услышать оперные опусы «императора барокко» в концертном исполнении. За эти годы прозвучали как широко известные шедевры, такие как «Ксеркс» или «Альцина», так и раритеты – «Роланд», «Ариодант», «Геркулес», «Александр», «Тезей», «Орест». Внушительное количество иностранных звезд, включая самых именитых, за прошедшую дюжину лет выступало в Москве именно в генделевских проектах филармонии. Среди этих выступлений были и настоящие открытия. За эти годы появились и российские исполнители, с успехом поющие Генделя или даже сделавшие его мейнстримом своего репертуара.
В прошлом году, к столетию начала генделевского возрождения в Европе, которое, как известно, началось в немецком Гёттингене в 1920-м, (до того в течение почти двух столетий исполнялись главным образом оратории композитора, а о его операх не вспоминали) МГАФ решилась на целый монографический фестиваль. Пандемия нарушила эти планы. В результате с Гендель-феста филармония начала нынешний новый сезон, предложив колоссальную программу под названием «Мир горний и мир дольний». За первый «отвечали» три светских опуса композитора – оперы «Роделинда», «Тамерлан» и «Юлий Цезарь», за второй – духовная и ораториальная музыка, написанная как в ранний период творчества (пребывания в Риме и овладения итальянской школой письма), так и на склоне лет в Лондоне.
Выбрать из огромного генделевского наследия что-то определенное, что бы характеризовало творчество композитора исчерпывающе, практически невозможно. Но кажется, филармонии это удалось – программа получилась и увлекательной, и эксклюзивной, и одновременно не перегруженной. Пять вечеров знакомили слушателя с самым разным Генделем, в результате чего панорама получилась если и не всеохватной, то весьма привлекательной –словно приглашая к дальнейшему постижению богатого наследия этого титана барокко. И нет сомнений – генделевская одиссея будет продолжена, поскольку эстетика композитора оказалась востребованной и исполнителями, и слушателями в российской столице не в меньшей степени, чем это происходит в Европе.
Одной из бесспорных вершин фестиваля стало исполнение редчайшего опуса – оратории «Феодора», сочиненной Генделем на склоне лет, когда он полностью отказался от написания опер и уже познал успех нового для себя жанра, на который переключился, утомленный вечными театральными интригами. В отличие от таких прославленных ораторий, как «Мессия» или «Самсон», «Феодору» встретили холодно, ее не поняли, и успеха она не имела, что очень печалило престарелого композитора, считавшего ее чуть ли не лучшим своим сочинением. Трудно сказать, что именно тогда не понравилось публике: и религиозная тематика, и трагический финал уже были опробованы Генделем в других сочинениях и приносили ему успех. Кроме того, именно по «Феодоре» особенно четко видно, какая эфемерная грань разделяет его оперы и оратории – в этом сочинении просто-напросто нет ярко выраженной ораториальности, и по драматургии, и по форме, и по средствам выразительности это более чем оперное сочинение прекрасно подходящее для воплощения на театральной сцене.
Сюжет «Мученичества Феодоры и Дидима» Роберта Бойля, положенного на либретто Томасом Мореллом, повествует о любовной паре – христианских мучениках времен гонений со стороны римского императора Диоклетиана. Действие происходит в древней Антиохии: фабула гармонично соединяет любовную линию и торжество религиозных идеалов. Уже с первых звуков увертюры чувствуется, что Гендель здесь не совсем привычный –без пафоса и не делает упор на сугубо внешних эффектах (хотя барочная виртуозность, конечно, присутствует). Баховская глубина музыки счастливо сочетается с вивальдианской энергетикой. Сердечность и искренность музыки достигают кульминации в финальном дуэте второго акта, где Феодора и Дидим взаимно умоляют друг друга принять жертву во имя собственного спасения каждого.
Высокий класс музыкального материала можно было полностью прочувствовать в концертном зале Чайковского благодаря качеству музицирования оркестра «Музика вива» под управлением Александра Рудина. Мягкость и деликатность звука, тем не менее, не умаляли насыщенности и экспрессивности. Ошеломляющая виртуозность, кружевная легкость вокализации отличала пение вокального ансамбля «Интрада» Екатерины Антоненко.
Квинтет зарубежных солистов был почти безупречен: лишь тенор-индус Каспар Синг (Септимий) несколько разочаровал своими верхами и недостаточной выдержкой, хотя сам терпкий тембр его голоса безусловно интересен. Остальные же были превосходны. «Железный» баритон-австралиец Морган Пирс (Валент), нежнейший, практический женский по звучанию английский контратенор Тим Мид (Дидим), и особенно две дамы – ясное и выразительное датское сопрано Генриетта Бонде-Хансен (Феодора) и обладающее феноменальной фразировкой шведское меццо Кристина Хаммарстрём (Ирина) составили гармоничный, если не идеальный ансамбль.
Финальным аккордомфестиваля стал «Юлий Цезарь в Египте». Это совсем другой Гендель, периода его оперных триумфов – пафосный, праздничный, многословный, упивающийся виртуозностью. Разительный контраст с «Феодорой» налицо: единственно, в чем они схожи, это в трехактной структуре и циклопической продолжительности. В отличие от многих других опусов британского немца «Цезарь» имеет в нашей стране некоторую традицию исполнения: в 1979 году он ставился в Большом театре, почти двадцать лет держится в репертуаре Театра Покровского (с 2002-го), хотя в обоих случаях с купюрами и передачей кастратных партий природным мужским голосам – тенорам, баритонам и басам. В КЗЧ же все было аутентично – почти без сокращений и с участием двух контратеноров.
Именно дуэль между этими двумя исполнителями и составила главную интригу исполнения, перевернув оперу буквально вверх дном. Римский император в исполнении американца Арье Нуссбаума Коэна, который должен был предстать неотразимо героическим и благородным, бледностью посыла, несовершенством интонации и проблемами на краях диапазона вчистую проиграл иранцу Кэмерону Шабази. Тот спел злодейского царя Птолемея сочным и ярким альтом с невероятной харизмой, предельно артистично, создав образ эпатажный, но абсолютно уместный.
Парадокс повторился и в женской паре: американское сопрано Аманда Форсайт (Клеопатра) невероятно музыкальна и прекрасно владеет своим голосом, который, увы, сам по себе очень среднего качества. При всем ее артистизме и женской привлекательности само исполнение явно проигрывало французскому меццо Кате Леду (Корнелия), чей завораживающий объемный голос звучал удивительно проникновенно. Впрочем, это можно считать придирками перфекциониста: в целом ансамбль солистов был исключительно интересен, а выразительный и филигранный аккомпанемент Камерного оркестра России под водительством барочного гуру британского маэстро Кристофера Мулдса доставил слушателям многие минуты истинного эстетического наслаждения.
Свежие комментарии