Статья опубликована в №4 газеты "Культура" за 2024 год
Накануне очередного Дня Победы меня пригласили на телепередачу, где шел разговор о «чуме двадцатого века» — откуда она взялась и почему мир до сих пор не в состоянии до конца исцелиться. Было сказано много правильных слов и приведено немало фактов, показывающих, как идеи фашизма (нацизма) тем или иным способом прорастают в нашей реальности (ситуация вокруг Украины здесь весьма показательна).
Докопаться до сути фашизма непросто. Если вы решите использовать в этих целях какую-нибудь онлайн-энциклопедию, то вряд ли в том преуспеете. Лично меня перечисление легиона определений фашизма особо не продвинуло вперед. Фашизм — тоталитарный строй, да. Но разве тоталитаризм столь редок в истории человечества? Чем для среднестатистического гражданина отличается тоталитаризм Гитлера и тоталитаризм Чингисхана? Тем, что у одного были танки, а у другого монгольская конница? А истребление миллионов евреев или славян от истребления миллионов североамериканских индейцев? Разве белые американцы, которым платили за каждый скальп убитого индейца, не считали себя «высшей расой»? Да и манера собирать трофеи в виде человеческих останков хорошо нам знакома по нацистским лагерям смерти.
Я уже упоминал о преимущественно эмоциональном восприятии русским человеком фашизма (нацизма) — что вполне объяснимо, учитывая огромные потери, которые мы понесли в этой войне. Фашизм для нас — это свастика, газовые печи, черные мундиры, факельные шествия, кадры из старой кинохроники с сожженными городами и селами или монохромная эстетика «Олимпии» Лени Рифеншталь. Пытаясь выявить ростки фашизма в современном мире, мы, как правило, используем именно эти маркеры. Но лично я хотел бы обратить внимание на аспект, который обычно ускользает от внимания, но может быть определяющим, — невероятную, чудовищную рациональность нацизма. Медийная информация о «третьем рейхе» зачастую создает противоположное впечатление, представляя лидеров нацистской Германии сборищем психопатов и маньяков, перечитавших Ницше и оккультной литературы. Парадоксально, однако, что все шаги главарей нацистского режима имели под собой холодный экономический расчет. Если изучить предмет подробнее, немецкий нацизм предстает как попытка создать максимально эффективную экономическую модель.
Возьмем, к примеру, политику преследования евреев. В начале тридцатых годов прошлого века на них приходилось всего 0,7% населения Германии, или около полумиллиона человек. При этом представители еврейской общины контролировали как минимум половину немецкой экономики (!), включая все крупные частные банки. Личные сбережения евреев на момент прихода Гитлера к власти составляли 12 миллиардов золотых рейхсмарок — в два раза больше, чем весь объем немецкого экспорта в 1933 году или сумма собранных в этот же год налогов. Перераспределяя собственность евреев, нацисты получили мощный инструмент для стимулирования экономического развития. Во многом благодаря переходившей под контроль государства или «ручных» предпринимателей еврейской собственности, которую заставляли продавать за копейки, в первые четыре года после прихода Гитлера к власти нацистам удалось полностью перестроить систему управления экономикой и добиться среднегодового роста ВВП в 15% (безработица же сократилась c 33% практически до нуля).
Чисто экономическое обоснование имела под собой и вся Вторая мировая война. Это была практическая реализация германской теории о «Жизненном пространстве на Востоке», расширения границ Германии до Урала и повсеместном создании на бывших славянских землях поселений немецких колонистов (планировалось переселить сюда более 12 миллионов немцев, которые бы управляли сотнями тысяч поселенческих хозяйств). То есть Гитлер не просто хотел истребить славян, потому как их ненавидел, считал «низшей расой» и так далее. Был нужен мощный ресурс для дальнейшего экономического развития Германии — на века вперед. Экономический подход нацистов наглядно проявляется даже в ужасающих деталях, о которых мы знаем еще с советского детства. Переплавленные золотые коронки, волосы, которые собирали в немецких концлагерях для промышленного использования. Все вещи, что изымались у тех же евреев в гетто, включая одежду и обувь, методично учитывались, оценивались и перераспределялись.
А теперь давайте вспомним исторический период, когда фашизм пришел к власти. Промежуток между двумя мировыми войнами, время не просто экономической нестабильности — упадка, когда десятки миллионов людей в Европе и США жили на грани голода. Великая депрессия, разразившаяся в США в 1929 году, закончилась только в самом конце тридцатых, по другим данным, даже в начале сороковых, в разгар войны. Западный мир — как единый, живой организм — искал выход из экономического тупика в ситуации, когда торговля, основа мировой капиталистической системы, не помогала восстановить стабильность. Первая мировая война, затевавшаяся Англией и Германией как средство устранить лишнюю конкуренцию, не решила эту проблему. Классический торгово-конкурентный капитализм, казалось, был обречен. И одним из вариантов будущего, что смог предложить Западный мир (держа в голове притом еще и советский проект), как раз и стал германский нацизм, сделавший главным инструментом экономической политики насилие — как внутреннее, так и внешнее. Напомню, что идеи германского нацизма были крайне популярны в тридцатые годы в Великобритании и США, а избирательные кампании Гитлера финансировали американские бизнесмены. Уверен: победи Германия СССР, нацистская модель как «показавшая эффективность» быстро была бы адаптирована в этих странах даже без военного поражения.
В принципе, западное экономическое процветание с эпохи Великих географических открытий во многом было основано как раз на насилии. С помощью пушек европейцы навязывали всем остальным невыгодные условия торговли и за счет этого процветали. Однако Гитлер использовал этот «экономический прием» по максимуму, не просто принуждая силой, а физически уничтожая тех, кто препятствовал Германии строить экономику, способную обеспечить высокий уровень благосостояния «избранной расе».
При таком взгляде на немецкий нацизм можно уже более определенно ответить на вопрос: возможно ли повторение того, что происходило в Германии в 1930-е годы? Если Западный мир столкнется с резким падением уровня жизни и невозможностью поддержать благосостояние «избранных» стран в рамках сегодняшней экономической модели, мы вполне можем увидеть возврат инструментов управления экономикой, основанной на прямом массовом насилии. Грабеже, отъеме собственности, физическом истреблении тех, чье исчезновение позволит решать экономические задачи (планируемый отъем российских резервов — возможно, первый шаг в этом направлении). Почти наверняка новый западный нацизм явится без сидящих у нас в сознании атрибутов — свастики, перевозбужденного лидера с усиками и траурных черных мундиров. Но мы сможем распознать его — по нечеловеческой, рептилоидной рациональности, стремлении обеспечить благосостояние одних немногих за счет страданий и гибели остальных миллионов.
Петр Власов -- писатель, главный редактор газеты "Культура"
Свежие комментарии